"Микоян очень связан с Хрущёвым. Я думаю, что он и настраивал Хрущёва на самые крайние меры" (Молотов).
Антисталинскую кампанию Хрущёва деятельно поддержала хотя и немногочисленная, но весьма шумная и крикливая группировка либерально-космополитической интеллигенции, включавшая потомков и родичей необоснованно репрессированных, как они говорили, комиссаров в пыльных шлемах. Хотя не так давно представители этой группировки громче других славословили "вождя и учителя, друга всех трудящихся, корифея всех наук, гениального продолжателя дела великого Ленина Иосифа Виссарионовича Сталина", но, разумеется, клеветать на Сталина и на эту страну им было куда сподручнее.
Демократическая интеллигенция услужливо поддержала и большинство дилетантских экономических мероприятий Хрущёва. Так, его кукурузная кампания направлялась вейсманистами, среди которых имелось немало поклонников "блестящего Троцкого". Обоснование ликвидации личного хозяйства колхозников давала экономист Заславская, позже член т. н. Межрегиональной депутатской группы, имевшей сходную политическую ориентацию. То же было с кампаниями по освоению целины, ликвидации "неперспективных" деревень и другими подобными "волюнтаристскими" мероприятиями Хрущёва.
Демократическая интеллигенция стала и основным поставщиком пасквилей на выдающихся русских учёных. Так, Жорес Медведев, сын необоснованно репрессированного в 1938 году дивизионного комиссара, написал книгу "Биологическая наука и культ личности", с многочисленными клеветническим нападками на Т. Д. Лысенко. Сходной с ней по стилю была и книга В. Сойфера "Власть и наука" ― между прочим, имевшая анекдотический подзаголовок "История разгрома коммунистами генетики в СССР" ― видимо, автор этого опуса не знал, что, в отличие от бывшего члена Бунда а потом первого секретаря Тульского обкома ВКП(б) Сойфера, необоснованно репрессированного при Сталине, академик Т. Д. Лысенко был беспартийным!
С середины 1960-х гг. против Лысенко была организована беспрецедентная по накалу диффамационная кампания, с навешиванием ярлыков и политических обвинений. При этом его научные взгляды искажались, достижения в сельском хозяйстве замалчивались, а вместо квалифицированных оценок, которые давались его работам видными советскими селекционерами (Лукьяненко, Ремесло,) и учёными-биологами мирового уровня типа Холдейна, массово тиражировались пасквили заказных публицистов.
Травля выдающихся учёных-сельскохозяйственников ещё больше усугубила трудное положение в аграрном секторе экономики нашей страны, сложившееся к середине 1960-х гг. из-за огульного очернения сталинской политики и дилетантского "волюнтаризма".
"И не раскаялись они в убийствах своих"
После хрущёвской реабилитации уцелевшие основатели ЧК-ГПУ-ГУЛАГа и другие комиссары в пыльных шлемах, а также их родичи вернулись в Москву, кое-кто и на "свой" Арбат. Большинство получило престижную работу, льготы, привилегии, бесплатные путёвки в дома отдыха. Вскоре некоторые из них написали мемуары.
Воспоминания репрессированных во второй половине 1930-х гг. представителей советской номенклатуры, равно как и тех, кто попал в лагеря за мужей и отцов, были, по большей части, весьма однотипными. Они состояли из описания своих страданий, анафем Сталину, "девятьсот проклятому году", "необоснованным репрессиям кристально честных ленинцев". Авторы умалчивали, что "кристально честные"-комиссары продотрядов, крупные чекисты, организаторы концлагерей, лидеры ВКП(б),… ― уничтожили множество людей. Так, Ларина (Лурье), жена Бухарина, представляя своего мужа жертвой необоснованных репрессий, ни словом не обмолвилась, например, о голосовании Бухарина за расстрел обвиняемых по Шахтинскому делу ("Сталин предлагал никого не расстреливать по Шахтинскому делу, но мы с Томским и Рыковым сговорились и голосонули за расстрел" (Бухарин)). Позже инженеры-шахтинцы были признаны обвинёнными ложно. Однако утверждения: "Бухарин, Рыков, Томский ― невинные жертвы" и "осуждённые по Шахтинскому делу ― невинные жертвы" ― не могут быть истинными вместе. Равным образом, уцелевшие подельники Тухачевского, представляя его жертвой необоснованных репрессий, ничего не сообщали о его приказах расстреливать заложников, сжигать деревни, применять против восставших крестьян отравляющие газы. Обо всём этом авторы мемуаров не хотели ни говорить, ни слышать.
Потомки и родичи "необоснованно репрессированных кристально честных большевиков" в своих мемуарах не писали и о том, были ли реабилитированы расстрелянные комиссарами в пыльных шлемах люди, компенсировали ли их семьям (если таковые остались) хотя бы потери имущества ― их это не интересовало. Зато они учредили разнообразные комиссии по десталинизации и комитеты по правам человека, в которых гневно обличали "диктатуру тирана" и "кровавых палачей". Фамилий "палачей" они, впрочем, как правило, не называли, что было вряд ли удивительно, поскольку зачастую эти фамилии совпадали с их собственными.
(борьба против подрывной деятельности в США в конце 1940-х — начале 1950-х гг.)
Хорошо известно, что во второй половине 1940 ― начале 1950-х годов в Советском Союзе предпринимались меры по укреплению безопасности государства. Спецслужбы усиливали борьбу с агентурой враждебных стран. Политически неблагонадёжные организации реформировались или распускались. Потенциально нелояльные лица увольнялись с работы, нередко арестовывались и репрессировались.