Два мира - две идеологии - Страница 7

В июне 1935 г. Н. Вавилов покинул пост президента ВАСХНИЛ.

С другой стороны, Т. Д. Лысенко не только подчёркивал в своих выступлениях необходимость быстрого внедрения достижений науки в производство, не только критиковал своих научных оппонентов за отстранённость их работ от неотложных практических нужд сельского хозяйства, но и сам провел много "толковых", по выражению Н. П. Дубинина, агротехнических решений. Равным образом и теоретические исследования Лысенко, его работы по развитию мичуринской биологии, были ориентированы на получение результатов, нужных сельскому хозяйству. Нарком (позже министр) сельского хозяйства СССР И. А. Бенедиктов отмечал: "Научные исследования, проводившиеся Лысенко и его сторонниками, были чётко нацелены на реальную отдачу и в ряде случаев уже приносили осязаемый практический эффект. Я имею в виду, как повышение урожайности, так и внедрение новых, более перспективных сельскохозяйственных культур".

В целом, теоретические исследования и практические работы мичуринцев оказались гораздо ближе к тогдашним требованиям заказчика-государства, чем работы вейсманистов, которые, вдобавок, были скомпрометированы провалом своих планов и обещаний.

Вненаучные приёмы дискуссий

Существенные расхождения мичуринцев и вейсманистов не только по научным, но и по мировоззренческим вопросам; конкуренция за приоритетность направлений и финансирование программ имели следствием применение, в ходе борьбы между ними, разных вненаучных приёмов: искажения взглядов оппонентов; игнорирования "неподходящих" экспериментальных данных; применения марксистской риторики; навешивания идеологических ярлыков; доносов и кляуз в парторганы; групповщину и клановость.

Марксистская риторика. Критика научных теорий со ссылкой на их противоречие "трудам Маркса ― Энгельса ― Ленина" являлась в Советской России 1920-30-х гг. и позже формой давления на оппонентов, которых, потеряй они бдительность, можно было бы обвинить в идеологических "преступлениях". Марксистской фразеологией особенно злоупотребляли профессиональные революционеры, которых после 1917 года оказалось немало среди научных администраторов, в том числе в биологии. Большинство мичуринцев, "крестьян от сохи", как их называли противники, конечно, не могло сравниться в жонглировании марксистской фразеологией с профессиональными бойцами идеологического фронта. Во всяком случае, вначале. Позже они научились отвечать "верным марксистам-ленинцам" на их же языке.

Впрочем, с повышением в 1930-х гг. требований практической отдачи от деятельности учёных, марксистская риторика во многом утратила свою эффективность как средство давления на конкурентов и сохранялась в научных дискуссиях, в основном, как "шумовой фон".

Искажение взглядов. Ещё одним вненаучным приёмом, использовавшимся в дискуссиях между мичуринцами и вейсманистами, было искажение взглядов оппонентов. Здесь безусловное лидерство держали последние, о чём говорят хотя бы дошедшие до нашего времени утверждения типа "Лысенко отрицал хромосомы и гены". Хотя такие и им подобные нелепости массово тиражировались в основном в 1960-80-х гг., во время кампании диффамации против Лысенко, они имели свой источник в дискуссиях 1930-х гг. Уже тогда Лысенко приходилось доказывать, что он не "отрицает хромосомы и гены" ― "неправ академик Серебровский, заявляя, что Лысенко отрицает гены…" ― и предлагать своим оппонентам "цитировать не то, что говорят о Лысенко, а самого Лысенко".

Впрочем, вполне возможно, что многие вейсманисты искажали взгляды своих оппонентов неумышленно ― как заметил Т. Д. Лысенко "почти все они считают ниже своего достоинства читать работы тех своих противников, с которыми в настоящее время спорят". Английский ботаник А. Мортон, автор книги "Советская генетика", отмечал: "Генетики-мичуринцы по большей части прекрасно знакомы даже с новейшими течениями менделизма, тогда как данным и идеям мичуринцев в большинстве случаев не удаётся проникнуть сквозь завесу игнорирования и непонимания".

Политические доносы, кляузы. Помимо регулярного искажения научных взглядов Т. Д. Лысенко, вейсманисты, время от времени, писали кляузы и доносы на него в парторганы. Нарком сельского хозяйства И. А. Бенедиктов вспоминал: "в 1940 году в Центральный Комитет партии обратились с письмом двое учёных-биологов ― Любищев и Эфроимсон. В довольно резких тонах они обвиняли Лысенко в подтасовке фактов, невежестве, интриганстве и других смертных грехах. В письме содержался призыв к суровым оргвыводам по отношению к "шарлатану", наносящему огромный вред биологической науке". Письма к руководству страны с требованием "принять меры" к Лысенко направляли в 1930-е годы в "руководящие органы" и другие деятели, в том числе Н. Вавилов. Однако аресты политических покровителей вейсманистов в 1936-38 гг. сильно ослабили их возможности подавлять своих противников административным путём, поэтому подобные обращения повисали в воздухе.

В отличие от вышеназванных "учёных-биологов" Т. Д. Лысенко писем с призывами к оргвыводам, или, тем более, к политическим репрессиям по отношению к своим оппонентам не писал, ни в 1930-е годы, ни позже. Даже после разбора кляузы Любищева и Эфроимсона Т. Д. Лысенко не стал требовать ответных мер по отношению к ним. "Лысенко, конечно же, оправдывался, приводил разные доводы, когда убедительные, когда нет, но никаких "контрсанкций" по отношению к обидчикам не требовал. Вот видите, ― сказал по этому поводу Сталин, органически не выносивший мелких склок и дрязг, характерных для научной и творческой среды. ― Его хотят чуть ли не за решётку упечь, а он думает прежде всего о деле и на личности не переходит. Хорошее, ценное для учёного свойство" (Бенедиктов).