"Зиновьев… любит пользоваться благами жизни" (Бажанов).
Примеру вождей пролетариата следовали их подчинённые.
......"Илья Ионов… мы собираемся у него по вечерам поиграть в карты. Красивые книги, миниатюры, гербовые сервизы, потемневшая от времени мебель красного дерева павловской эпохи. Это то, что осело у некоторых бойцов-добытчиков после многочисленных экспроприаций… Лиза <жена Ионова> пополнела, носит бусы из крупных уральских самоцветов… Гриша Евдокимов заходит поиграть в карты. Он прямо из Германии, куда ЦК направил его лечиться от алкоголизма" (Серж).
"Они сидели… в комфортабельных квартирах и кабинетах, среди наворованных богатств, среди своры преданных лакеев с Горьким во главе, покачивая свои ожиревшие тела на мягких рессорах дорогих автомобилей и салон-вагонов, наслаждаясь, как могли, среди общей нищеты и разрухи, жизнью и властью" (Дмитриевский).
А. В. Антонов-Овсеенко, сын одного из близких соратников Троцкого, репрессированного при Сталине, с возмущением писал в мемуарах, что при аресте его отца в опись конфискованных вещей не вошли (т. е. были присвоены чекистами) "подлинные гравюры известных художников, пишущая машинка, радиола с восемью альбомами пластинок, драгоценности жены, её беличья шуба, дорогие французские духи и многое-многое другое".
Иначе жил народ:
..."Бедствовали города, которым кое-как сводившее концы с концами крестьянство, не хотело давать ни за какие деньги хлеба и других продуктов… Свирепствовали реквизиции, этот узаконенный новой властью разбойный грабеж…
Вот предо мною встаёт образ хорошей интеллигентной русской девушки, бывшей курсистки… Она находилась у меня на службе в отделе бухгалтерии. Я её не знал лично. Фамилии её я не помню. Смутно вспоминаю, что её звали Александра Алексеевна. Она в чём-то провинилась. Бухгалтер пришел ко мне с жалобой на неё. Я позвал её к себе, чтобы… сделать ей внушение…
Дверь отворилась и вошла Александра Алексеевна. Бледная, изможденная, голодная и почти замороженная. Она подошла к моему письменному столу. Шла она, как-то неуклюже ступая в громадных дворницких валенках, едва передвигая ноги. Она остановилась у стола против меня. Я взглянул на неё. Голова, обвязанная какими то лохмотьями шерстяного платка. Рваный, весь тоже в лохмотьях полушубок … Из под платка виднелось изможденное, измученное голодом милое лицо с прекрасными голубыми глазами. Слова, приготовленные слова начальнического внушения, сразу куда то улетели и вместо них во мне заговорило сложное чувство стыда… Я усадил её. Она дрожала и от холода и от страха, что её вызвал сам комиссар.
Я поспешил её успокоить и стал расспрашивать. У неё на руках был разбитый параличом старик отец, полковник царской службы, больная ревматизмом мать, ходившая с распухшими ногами, и племянница, девочка лет шести, дочь её умершей сестры… Голод, холод, тьма… Она сама в ревматизме. Я заставил её показать мне свои валенки. Она сняла и показала: подошва была стерта и её заменяла какая то сложная комбинация из лучинок, картона, тряпья, веревочек… ноги её покрыты ранками… Мне удалось, с большим трудом удалось, благодаря моим связям в наркомпроде, получить для нее ботинки с галошами… И это всё, что я мог для нее сделать… А другие?… эта масса других?…" (Соломон).
Положение мобилизованных солдат было не лучше.
"Троцкий пообещал войскам, расквартированным в голодном городе, ежедневный паёк с мясом или рыбой. Пушков предоставил гарнизону мешки воблы, ужасной сухой рыбы, состоящей из одних костей и соли и царапающей десны." (Серж).
......"Россия по милости пройдох и авантюристов повержена в прах и бесславие, превратилась в колонию всех паразитов и жуликов, тайно и явно распродающих наше великое достояние… Если не принять какие-то меры, то России как государству грозит окончательная смерть, а русскому народу ― неслыханная нищета, экономическое рабство и вырождение" (Ганин).
"Не бедствовали только высшие слои захватчиков, эта маленькая командная группа, в руках которой были и власть и оружие" (Соломон).
Золото для диктатуры представителей трудящихся
Несмотря на громко декларируемую вражду к мировой буржуазии, представители трудящихся хорошо знали рыночную стоимость золота, ювелирных изделий, антиквариата. Поэтому вскоре после захвата власти всё, что имело высокий валютный эквивалент ― сокровища казны, Оружейной палаты, царские драгоценности, картины старых мастеров, ― было ими учтено и поставлено под контроль.
На основании декрета СНК от 16 апреля 1920 года о реквизициях у буржуазии изымалось золото, драгоценные камни, ювелирные изделия.
..."При обыске у "буржуев" отбирались все сколько-нибудь ценные предметы, юридически для сдачи их в "Госхран"" (Соломон).
Хотя многое перепадало непосредственно производившим обыски чекистам, но, исключая эти неизбежные издержки производства, основная часть валютных ценностей, находившихся в то время в России, перешла к представителям трудящихся.
За Гохраном осуществлял "общий надзор" Троцкий, ревниво отгоняя, при поддержке Ленина, от этого крупного валютного источника представителей трудящихся из конкурирующих групп, в частности "зиновьевцев".
Отдел музеев, ведавший художественными ценностями, возглавила сама Н. Седова-Троцкая (в 1928 г. её сменил Л. Я. Вайнер).